Яков умен, сметлив, послушен и почтителен по отношению к Бэкону и Сесилу. Яков не хочет войн и бунтов — и тщательно готовится к престолу под надзором и руководством Бэкона и Сесила. Но параллельно Бэкон понимает, что, помимо Якова, к смене короля надо готовить и народ — неграмотный, непросвещенный, но охочий до зрелищ.

Театр в те годы выполнял несколько функций, среди которых доминирующими были, конечно же, развлекательная и просветительская. Люди приходили в театр, чтобы повеселиться и посмотреть на какую-то небывальщину любой допустимой степени глупости, либо чтобы взглянуть на картины некоего далекого прошлого. Иными словами, если нужно было устроить акт пропаганды, то лучшего способа, чем пьеса, было не найти.

И Бэкон с Сесилом решают заказать такую пьесу — пьесу о том, что свой король куда лучше пришельца. Что любое насилие в отношении своего короля — недопустимо: мгновенно появится старый враг и сядет на престол. Так что неважно, каковы моральные качества человека в короне — будь он хоть трижды злодей и убийца, он все равно свой, он все равно наш, и не надо на него покушаться. Одним словом, нужен был текст, который сделает невозможным бунт против Якова I Стюарта, вчерашнего врага и первого короля новой династии.

И такой текст появляется. Причем — в двух вариантах. Первый из них — появляется одновременно с воцарением Якова I на престоле, а второй — уже через год, в 1604 году. И этот текст содержит множество существенных изменений (в том числе — касаемо реальных датских аллюзий), что неудивительно — именно в это время Рэтленд послан с дипломатической миссией в Данию и решает проверить факты, исследуя реальный Хельсингъер-Эльсинор. В общем, вы все правильно поняли: этот текст — «Гамлет».

Как же смотрели «Гамлета» его современники? Этот взгляд легко можно реконструировать, понимая социальный и политический контекст того времени: умирает королева, десятилетия правившая страной. Одна династия приходит на смену другой — причем династия бывших врагов, шотландцев. Но монарх — это не должность. Это воплощенный в человеке промысел Божий: именно так воспринимают короля или королеву подданные — даже те, кто может быть недоволен появлением на троне чужака-шотландца. Но это теперь — наш король. И свергать его — даже если он откровенный злодей, как это кажется Гамлету, — означает привести к краху не короля, а всю страну в целом. Именно для этого авторам пьесы так необходим Фортинбрас: коварный норвежец, который только и ждет реванша, чьи полки, начиная с самого первого действия трагедии, упорно блуждают вокруг датских границ. Оскорбленный тем, что Гамлет-старший одержал победу над его отцом и присоединил норвежские земли к Дании, Фортинбрас мечтает об отмщении — об этом Горацио сразу говорит Бернардо и Марцеллу:

Итак, в Дании весьма неспокойно, равно как может быть неспокойно и в Англии в связи со смертью королевы и восшествием на престол шотландского короля. Сесил и Бэкон прекрасно это понимают — отсюда и трагический финал Гамлета: поняв, что силы Клавдия ослабли, Фортинбрас начинает штурм, и, собственно, вся развязка пьесы происходит ровно в тот момент, когда силы норвежцев подходят к королевскому дворцу («…проходя с победой из Польши, салютует Фортинбрас») — и все кончено, на датском троне воцаряется норвежец. Чужак. Пришелец.

Иными словами, ключевая мысль «Гамлета» для современников была очевидна: каким бы плохим человеком ни оказался Богом данный король (будь он хоть четырежды убийцей, как Клавдий, виновный, прямо или косвенно, в гибели обоих Гамлетов, Гертруды и Лаэрта) — он все равно наш, свой король. На опустевший трон, если случится бунт, немедленно взойдет норвежец, иноземец.

Бунт в «Гамлете» тоже, кстати, присутствует — его поднимает Лаэрт, который перебил всю швейцарскую стражу Клавдия, чем явно ослабил оборону датчан (и точно уж королевского двора). Так что фактически «Гамлет» — это пьеса о покорности королю в целях сохранения государственности и, как сейчас бы сказали, «национальной идентичности». Реальный политический заказ, часть большого — и увенчавшегося успехом — плана двух опытных царедворцев.

Но этот контекст с течением столетий исчез — пьеса «Гамлет», как и многие другие шекспировские пьесы, утеряв актуальность, конечно, ставилась на подмостках (и даже проникала в Европу), но столь невероятным успехом, как сегодня, не пользовалась — славились, скорее актеры-исполнители роли Гамлета — вслед за первым исполнителем этой роли Ричардом Бербеджем, прославился актер Беттертон, игравший Гамлета с 60-х годов XVII века до начала XVIII столетия.

Но теперь, когда мы понимаем, какие мысли были заложены в оригинальный текст «Гамлета» — и для чего, собственно, этот текст писался, посмотрим на трактовку образа датского принца, которую преподнесли зрителю Юрий Любимов и Владимир Высоцкий.

К сожалению, понять, как выглядел спектакль «Гамлет» целиком, мы сегодня не можем. До нас дошло лишь несколько аудиозаписей спектакля (автору этих строк повезло — мой учитель, замечательный литературовед, поэт и переводчик Борис Наумович Лондон в свое время, оказавшись на спектакле, имел с собой диктофон — и у меня уже в начале 90-х таким образом оказалась полная аудиозапись «Гамлета», сделанная в конце 70-х). Но вот что касается визуального ряда — есть много фотографий и небольшая часть видеосъемок. Целиком «Гамлет» снят не был (во всяком случае, широкой публике это неизвестно, хотя, возможно, что в архивах Театра на Таганке и находится такая запись — но почему она до сих пор не обнародована, остается загадкой. Так что, скорее всего, полной видеозаписи или киносъемки спектакля нет). Но уже из этих отрывков, снятых в разное время в разных местах («Гамлет» снимался и на зарубежных гастролях театра, и в процессе репетиций — даже ходят легенды о том, что спектакль был снят целиком болгарским телевидением, но до настоящего момента эта запись так и не обнародована), можно составить впечатление о том, каким невероятно мощным зрелищем был этот спектакль.

Афиша спектакля «Гамлет» Театра на Таганке

Из коллекции Музея В. Высоцкого в Екатеринбурге

(фото автора)

Одним из его не предусмотренных автором персонажей оказался огромный тканый занавес, придуманный гениальным художником-постановщиком Давидом Боровским, человеком, которого Высоцкий безмерно уважал и перед талантом которого преклонялись все «таганковцы», включая самого Любимова. Вспоминает Вениамин Смехов, многолетний исполнитель роли Клавдия: «Любимов сразу наметил трагическое равенство всех персонажей пред Крылом Рока, а к этому — равенство всех в поколении, единый возраст Гамлета, Лаэрта, Розенкранца, Гильденстерна и Клавдия (младшего брата им убиенного короля).